С другой стороны клетки

«Два путешествия Лемюэля Гулливера» в Саратовском театре кукол «Теремок».

Саратовский театр кукол «Теремок» последних десятилетий – это театр режиссера Геннадия Шугурова, ансамблевый, энергичный, философский. Шугуров принадлежит к старшему поколению режиссеров, к строгой его части, которые верны своему авторскому стилю и чужды компромиссам. Его почерк узнаваем по сочной интонации музыкального оформления, которым он неизменно занимается сам, по подчеркнутой театральности действия, по выбору сложных тем для вечернего репертуара, по отношению к персонажам с трепетом во всех значениях этого слова от волнения до ужаса.

Пьеса польского драматурга Ежи Брошковича написана в середине прошлого века для одного актера, который исполняет монологи о двух путешествиях знаменитого Гулливера. Сначала от лица лектора, потом от лица героя, которого лектор вызвался исследовать. Первый монолог странника обращен к лилипуту Гульго, второй – к великану Глюму. В первом человек признает себя богом по отношению к меньшему, во втором предлагает свои услуги в качестве пророка существу большему. В первом он держит в руках клетку с крошечным пленником, во втором сам оказывается за решеткой.

Пьеса многословна, но это, скорее, многословие персонажа, а не драматурга, это Гулливеру трудно выговориться, и автор оставляет ему право на повторы и сложноподчиненные предложения. В спектакле Геннадия Шугурова мысленное напряжение рождает эмоцию, а сильная эмоция провоцирует на логичное убеждение. Ответственное лицо (Инна Идобаева), Прямой (Алексей Усов), Немного нервный (Дмитрий Ковдя), Человек со счетами (Антон Черепанов), Застенчивый (Артем Картавцев), Юннат (Антон Козлов), Актриса (Светлана Усова) поделили между собой на реплики огромный монолог (на ум приходит странная ассоциация с персонажами «Шлема ужаса» Виктора Пелевина, которые, будучи яркими индивидуальностями, составляли мощное единое целое).

Молодые саратовские актеры играют не просто социальные маски и карикатуры, как кажется на первый взгляд. Они иногда говорят с утрированными интонациями и носят пародийные прически, но это образы, в которых персонажам легко существовать, проще обвинять, наступать под прикрытием. Именно персонажам, а не актерам, которым и не должно быть легко, когда они резко погружаются в массив текста, ввинчиваются своими темпераментами в его структуру. Им помогает ритм, создаваемые предметами: стучат на пишущей машинке, гремят счетами, с заданной периодичностью воздух прорезает свисток. Кстати, в сценографии Александра Ечеина предметы кажутся то чуть больше обычных, то несколько меньше необходимых. Мизансцены принципиально линейные, здесь при их частой фронтальности редки «крупные планы» – и это подспудное доказательство, что Гульго свободнее их всех, боящихся потерять свою кучную сплоченность.

В спектакле работает только одна кукла, вернее семь дублей одного персонажа первого действия – лилипута Гульго, посаженного Гулливером в клетку.

Эту роль исполняет Роман Сопко при помощи Оксаны Сорвачевой. По остроумному решению Шугурова мы видим героя в самые интимные моменты его жизни. Даже в плену он умудряется молчаливо и собрано следовать заведенным правилам уюта: играет на пианино Баха, пьет вино, погружается в ванну, сидит, простите, на унитазе и укладывается спать. Он, в отличие от человека, живет своей жизнью. Его неспешное существование психологически подробно, с точными оценками, мелкими жестами, едва заметными поворотами головы, что контрастирует с нервной массой людей и тем самых провоцирует их на уже упомянутое выше многословие: «Ты нужен нам», – рефрен их существования.

В пьесе несчастный лилипут в финале первого действия берет в руки нож, который еще отзовется в конце второго. В спектакле Саратовского театра кукол суицида не будет, клетку откроют, и Гулько сделает пару шагов по столу, чтобы раствориться и исчезнуть под пристальным присмотром настойчивых и ответственных. О свободе задумываются и решаются на действие не человек, а лилипут и великан.

После антракта жизнь в клетке сменяется цирком в ней же, кукла – актерскими головами. Семеро теряют имена – теперь в программке они названы соседями. Режиссер лишает исполнителей движения, они едва могут сделать жест в скованных условиях. В клетках находятся клоуны, в маленьких нелепых шляпках, с набеленными лицами, с праздничными пищалками. До их появления Светлана Усова в роли Лектора появляется элегантной вдовой-невестой, одетой во все черное, и только в финале ее персонаж поймет, что делать с букетом – его следует просто возложить, благо в клетках вместо голов обнаруживаются голые стопы с бирками – у великана в руке нож. Звучит музыка, босые стопы пританцовывают, актеры выскакивают на поклон. Нельзя забывать, что мы в театре.

P.S. В «Гулливере», помимо прочего, интересно находить продолжение мотивов идущего до сих пор в этом театре «Дон Жуан». Здесь также есть и маленький кораблик, и огромная книга как заметные элементы сценографии, и появление скорбящей невесты, и коллективный эмоциональный рассказ. И, конечно, герой-миф, о котором мы, кажется, знаем все, но каждый раз открываем его с помощью нового сценического прочтения даже не с другой стороны, а в ином воплощении уже в нашем времени.

Алексей ГОНЧАРЕНКО, главный специалист Кабинета театров для детей и театров кукол СТД РФ,
театральный критик, кандидат искусствоведения,
журнал для профессиональных кукольников и любителей театра кукол «Театр чудес» (Москва), № 1 (25) 2017.